5.

Осветительные ракеты взлетают в воздух, одна, другая, третья, и пока светит, падая, маленькая звездочка, за эти несколько секунд, стрелок должен четырьмя пулями поразить две мишени.

Сначала Целков показывает упражнение сам. Его движения стали почти автоматическими. Нельзя не залюбоваться его стрельбой: легко и свободно он обращается с винтовкой, без суеты и спешки прицеливается - выстрел, перезарядка - выстрел. Пули одна за другой ложатся в яблочко.

Молодые солдаты сменяют друг друга на огневом рубеже. Это только что призванные в армию парни, которым предстоит воевать в Европе, в Польше, в Германии.

- Молодец, Савицкий, - похвалил бойца инструктор. - Козлович, на огневую.

Невысокого роста паренек, подражая своему командиру, пытается выполнить это непростое упражнение. Но пули уходят в "молоко".

- Ты что, стрелять не умеешь... - с матками набрасывается на беднягу Целков. - Ты... Тебя... чему учили?!

Владимир подходит к парню - тот вскакивает. Владимир хватает его за грудки, трясет и кричит:

- Ты долго, зараза, будешь мне показатели портить?

Парнишка молчит. Он чуть не плачет.

- Долго? Я тебя спрашиваю!

Целков злится все больше. За два месяца, что Козлович числится у него в отделении, парень пристрелил всего пять немцев. Целков уже подумывал сплавить этого недотепу в обычный взвод.

- Ты... - но у Целкова нет больше слов, а злость уже через край выплескивается, и Владимир бьет парня в грудак, бьет со всей силы, бьет безжалостно.

- Слизняк... - бросает он свалившемуся в окопчик парню. - Чтоб завтра тебя здесь не было!

Целков возвращается к бойцам. Те, сгрудившись, издалека молча наблюдали происходящее. Им было все равно.

- Товарищ старшина, так ведь ночью-то стрелять, авось, не придется, - обратился к Целкову его любимец Ставинчук, боготворивший своего кумира и к слову, и не к слову упоминавший его в дивизионке. Владимир похлопал тезку по плечу.

- Это что за разговорчики, товарищи бойцы? Я вам так скажу, товарищ Ставинчук, что придется все делать. И ночью тоже стрелять придется. И нечего на авось надеяться. И нечего молодежь смущать. Мы-то с тобой стреляные волки, знаем, что по чем, а они зеленые пока еще... Ты тут, того, демагогию-то не разводи. Главное, ребята, - я - так скажу, - суметь в любой обстановке не сплоховать. Не промазать. Во-о-от!

И Целков присел на снарядный ящик, кстати, принесенный для командира. Закурил. И широким жестом приглашая последовать его примеру. И когда бойцы расселись кругом, старшина начал свой поучительный рассказ.

- Стояли мы в обороне на Днестре. Этим летом это было. Помнишь, товарищ Ставинчук... Вот. Гитлеровец повадился на наш передний край ночами стрелять солдат. Услышит шаги - пальнет из ракетницы, а следом - из винтовки. И нет человека. Разгадать его маневр было непросто. Честно скажу. А вот уничтожить - еще труднее. Многие пытались. И ничего у них не получалось. Враг хитер, - убьет одного и спрячется. Несколько ночей так продолжалось. Но все-таки я вычислил его. Засек место, откуда стреляла ракетница. И тоже, пальнув из ракетницы, накрыл его. Вот так-то. А вы говорите - не придется. Придется, еще как придется... Это я вам говорю.

- Кто у нас еще остался? - спросил Целков.

- Я, товарищ старшина, - отозвался Погребник.

- Чего тогда стоишь - марш на огневую.

- Есть.

...- Отлично, Погребник, - похвалил солдата инструктор. - Отделение, стройся! Поставленную перед вами задачу вы выполнили удовлетворительно, за исключением...

Целков разбирает результаты стрельб, говорит об ошибках, Владимир готов гонять бойцов до седьмого пота, пока у тех не начнут двоиться мишени. Но он еще пока не знает, что уже готов приказ о направлении его в военное училище. А пока идут занятия...

Из дивизионной газеты "Сталинская гвардия":
"В своей снайперской практике я уделяю большое внимание уходу за винтовкой и тренировке в меткости стрельбы. Это дает мне возможность бить врага уверенно, наверняка. Не хвалясь, скажу - из 227 убитых мною гитлеровцев большинство сражено с первою выстрела.
Второе мое правило - тщательный отбор огневых позиций. Обычно я оборудую их несколько, маскирую так, чтобы враг не мог меня обнаружить, а мне, чтобы было видно все в стане противника. Смену огневых приходится производить по несколько раз в день.
Из опыта я сделал вывод: снайпер должен обладать большой выдержкой, терпением, упорством. Бывает, просидишь день, два, три и ни одною фрица не убьешь. Но терпи и жди. Он покажется - рано или поздно. И тогда спокойно прицеливайся, рази с первой пули. Убил его - опять жди. Знай, за трупам придут, не прозевай. Главное же - не бойся немца. Смелость и смекалка, тренировка в меткости стрельбы, упорное наблюдение за противником всегда дадут тебе преимущество в бою, и ты победишь".
"За последний год в моей боевой жизни было так мною радостных и волнующих событий, что мне даже трудно сказать, что наиболее из них памятное. Я удостоен двух высоких правительственных наград: Орденов Отечественной войны 1 степени и Боевого Красного Знамени. Их вручали мне генералы. Я стал членом большевистской партии. В подарок от генерала получил новую снайперскую винтовку. Обучил снайперскому искусству сотни молодых бойцов.
Все это такие события, которых не забыть. И наиболее памятными остаются все же те дни, когда я ходил на охоту за немцем и возвращался с победой. Самое великое, трудное и славное - убить фашиста. В последнем бою я убил немецкого снайпера. Я одолел его в напряженной борьбе. Это был 227 гитлеровский разбойник, отправленный мною в могилу.
За год между 26 и 27 годовщинами Октября я истребил более двух
рот солдат и офицеров врага. Вот почему я считаю наиболее выдающимся тот день, когда моя гвардейская пуля разила врага в сердце".
"Я заверяю всех воинов, что в будущих боях свой боевой счет удвою.
Таков мой ответ на призыв вождя".
"Безгранично благодарю командование и партийную организацию, которые научили меня бить немца без промаха. Обещаю в военной школе отлично учиться и высоко держать честь своей гвардейской части.
Гвардии старшина Владимир Целков."

1986-1993 гг.