Глава шестая. Смерть стояла рядом

В августе сорок четвертого бои шли на окраине Кишинева.

Чтобы разведать обстановку для работы полка и взять языка, передовой отряд в составе которого шли комвзвода разведки Искандер Ибрагимов, связист Меркурьев, старший разведчик Иван Терских и Володя Вохмянин, направлялся к Кишиневу. Время от времени докладывали обстановку.

К вечеру они подошли к реке Бык, водной преграде на пути наших войск к Кишиневу. Город горел, и зарево уходило за горизонт. Немцы оказывали упорное сопротивление. В сумерках саперы навели переправу и передовые части, задача которых состояла в том, чтобы захватить и удержать плацдарм для наступления основных сил дивизии, начали форсирование реки. Группа Ибрагимова переправлялась вместе с ними.

А дальше все шло по плану командования: подошедшие подразделения немедля форсировали реку, используя все возможные подручные средства. К 23 часам 23 августа бои шли уже в центре Кишинева, и к утру город был взят.

К окраине Кишинева группа Ибрагимова подошла уже ночью. Выбрались из кукурузного поля на дорогу, огляделись. Было темно, и только вдалеке краснело зарево пожара. На обочине дороги валялся труп лошади, искореженный мотоцикл. Возле небольшой воронки нечто похожее на человека. По дороге тянулся теплый липкий трупный смрад. У Володи закружилась голова, все поплыло, как в тумане. Разведчики прошли вперед, и наткнулись на легковую машину. Возле нее лежал окровавленный человек.

- Смотри - мотоцикл, - сказал Иван Володе. - Вон там кто-то лежит. Надо проверить.

"Мертвый", подумал Володя. Но "мертвый" приподнялся и, услышав русскую речь, потянулся за автоматом. Дальше все произошло с быстротой выстрела.

- Володя! - крикнул Терских.

Володя обернулся и врезал большую очередь в черную массу.

Все стихло.

- Ишь паскуда. Мертвым прикинулся. Посвети, Иван, - попросил Ибрагимов.

- Эсэсовец. Крупный чин видать, - сказал подошедший ближе Меркурьев.

- Да, не из солдат. Туда тебе и дорога, - сказал Терских.

Разведчики проверили карманы убитого.

Тем временем Володя прислонился к машине. Еще несколько минут назад, когда он стрелял, в нем все перемешалось: злоба, страх, азарт. Сейчас потихоньку сердце сбавляло обороты. Отдышался.

"Он же был ранен!" - пронеслась мысль. Видимо Володя произнес ее вслух.

- Враг хорош только мертвый. Где-то я читал об этом, - сказал Иван Терских и добавил: - Не кусается.

- Откуда он? - спросил Меркурьев.

- Во! Фрау. Ух, ты, мать твою! Домик. Магдебург. Видать из Магдебурга, - Терских рассматривал документы, он неплохо знал немецкий, неоднократно ходил за линию фронта.

- Во, еще - с киндерами, - взял фотографии Меркурьев. - Симпатичные… 

А Володя смотрел на эсэсовца, смотрел в его бесцветные, застывшие глаза.

- Вот тебе и высшая раса, - засмеялся Меркурьев, глядя на убитого немца. - И воняет, как все мертвяки.

- Это не справедливо. Я убил раненого, - словно заколдованный повторял Володя.

Несколько ночей подряд этот фриц поднимал на Володю автомат. И несколько дней падал, сраженный. И раскрытые бесцветные глаза смотрели в черно-красное небо. Володя вскакивал. Лицо его было бледным. Губы твердили одно: "Это несправедливо. Я убил  раненого". Бессонные бдения его заметил Ибрагимов.

- Нy, что с тобой, сынок? - опросил он. - Все немец покоя не дает?

Володя рассказал про сон, про раненого эсесовца.

- Эх, если бы не ты, он убил бы тебя. Ты не мучайся понапрасну. Ты поступил правильно. На тебя уже наградной лист послали в штаб дивизии, командир полка лично его подписал. Я сам видел. Так что ты у нас герой. А про немца не думай. На вот лучше спиртику выпей - легче будет, - и он налил парню спирту в кружку. - Давай, как лекарство. Вот молодец. Водичкой запей. Это, брат, война проклятая. А ты, небось, думал, что тут в игрушки играют. Ан, нет...

…Это был первый и единственный фриц, которого Володя убил. Больше ему никогда не пришлось близко сталкиваться лицом к лицу с настоящим врагом, хотя вся его дальнейшая жизнь была связана с армией.

После взятия Кишинева части дивизии отошли в тыл за пополнением, а ноябре 1944 года переброшены к Висле. Тогда же Володю отправили в Саратов, в танковое училище. Сначала офицеров готовили по ускоренному курсу, но потом перешли к полному - война закончивалась. В училище Володя еще "переписывался" с фронтовыми товарища, получал письма от Терских, Андрианова и других, но со временем перестал, видимо, все-таки сказалась разница в возрасте…

В 1947 году лейтенант Вохмянин поехал служить в Забайкалье. Потом был Дальний Восток, группа Советских войск в Германии… Не один военный город сменил. Дослужился до подполковника. Выйдя в отставку вернулся на Урал. Поселился в Каменске-Уральским. Стал председателем комитета ДОСААФ Синарского трубного завода.

С годами смелость перестала быть безрассудной, но, несмотря на возраст, во внешнем виде Владимира Васильевича осталось много мальчишеского, от того шестнадцатилетнего Володи, жившего на грани жизни и смерти, дела и игры: и в лихом поседевшем чубе, и в быстрых движениях (несмотря на свои шестьдесят он бегает без одышки вверх-вниз по лестнице), и в разговоре. Жизнь, конечно, внесла свои коррективы, оставила зарубки и отметины, и, главное, многому научила. Куда только не забрасывала его судьба за эти, скольких людей не перевидал, но самыми близкими и дорогими, как потом выяснилась, остались фронтовые однополчане. И когда с сыном были трудности, Владимир Васильевич вспоминал Логинова, вспоминал, как Александр Георгиевич возился с ним, и многое брал из его педагогического опыта...

1984-2000 гг.,
 г. Екатеринбург.